Четыре Александра. Часть I

Отношение жителя России к властям предержащим – всегда двоякое. Оно зависит и от места (чем ближе к власти человек стоит, тем старательнее лобызает ее во все места, до каких только может дотянуться), и от времени (у нас властителя любят напоказ, но едва бразды правления перешли в другие руки, как вчерашние подлизы начинают дружно отплевываться). Правда, русский человек и жалости не лишен, а потому всегда посочувствует тому, кто оказался жертвой насилия – будь это хоть сам государь. Убитому народовольцами Александру II по всей России ставили памятники, причем не за казенный счет, а на народные пожертвования. Для мемориала в Москве было собрано почти два миллиона рублей – сумма теми деньгами огромная, но и памятник получился величественный. Воздвигли его на южном склоне кремлевского холма, поблизости от Малого Николаевского Дворца, где будущий император появился на свет.

Архитектурную часть проекта выполнил Николай Султанов. Он очень тщательно проработал не только антураж памятника в виде шатровой сени над статуей и колоннады, но и подножие мемориала. Зная по горькому опыту Василия Баженова, какой в этом месте ненадежный грунт, цокольную часть сооружения архитектор решил опустить в глубину холма до его подножия, поэтому от начала земляных работ до закладки первого камня прошло целых три года. Автором бронзовой скульптуры, изображавшей царя Александра в генеральском мундире и со всеми императорскими регалиями, стал другой Александр – Опекушин, получивший всеобщее признание после созданного им памятника Пушкину. Работа над изваянием длилась почти 5 лет.

К маю 1898 года все было готово к открытию: статуя заняла свое место под сенью из темно-розового гранита, шатры засверкали золоченными гранями, а в сводах галереи появились мозаичные изображения 33 правителей Руси, от святого князя Владимира до Николая I. На пьедестале высекли надпись: «Императору Александру II любовию народа». Любви к Царю-Освободителю хватило народу ненадолго – летом 1918 года отправили на переплавку опекушинскую бронзу, а к 1928 году полностью демонтировали весь мемориал. Конечно, декрет Совнаркома «О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг» к данному событию имел самое прямое отношение, но истинные причины борьбы с памятниками лежат или где-то в области подсознательного (что побуждало гуннов, захвативших Рим, отбивать статуям носы?), или в сфере сугубо прагматической («кто управляет настоящим, управляет и прошлым»). Ведь даже памятник Ленину, установленный в 1967 году почти что на месте разобранного монумента, в 1995-м из Тайницкого сада был отправлен в ссылку в Горки Ленинские бывшими коммунистами, а в наши дни чекисты – которые бывшими не бывают – вознамерились вернуть на Лубянскую площадь Железного Феликса.

В начале XXI века отношение к событиям прошлого в очередной раз переменилось, и было решено воздвигнуть новый памятник Александру II. По странному капризу Судьбы на этот раз «поднятой на щит» оказалась личность действительно достойная уважения и благодарности потомков. Царь Александр Николаевич получил в наследство страну, только что потерпевшую поражение в войне, причем настолько унизительное, что Николай Павлович не смог его пережить. (Вот уж кого, честно говоря, совсем не жалко. Человек так старательно строил «вертикаль власти», что все остальные задачи просто забросил; и первое же серьезное столкновение страны с проблемами внешними сразу обрушило все проблемы внутренние, да и вертикаль-то его любимая оказалась переполненной глупцами и казнокрадами.)

Отрешить от власти «в связи с утратой доверия» новый император мог кого угодно – но Александр II умел мыслить глобально и понимал, что ни кадровыми перестановками, ни переименованиями департаментов преодолеть системный кризис невозможно. Чтобы Россия ни в чем не уступала другим мировым державам, предстояло изменить очень многое не только в государственном управлении, но и в самом устройстве российского бытия. Прежний образ жизни насчитывал почти три столетия, это больше десяти поколений, – но Александру II хватило решимости разрушить его. Вряд ли молодой царь понимал, насколько нелегкой окажется эта миссия – в Манифесте, им подписанном 19 марта 1856 года, слышатся интонации если не идеалиста, то романтика: «Да утверждается и совершенствуется внутреннее благоустройство; правда и милость да царствует в судах; да развивается повсюду и с новой силой стремление к просвещению и всякой полезной деятельности».

Однако романтический склад натуры не мешал Александру ставить перед собой цели сугубо реалистичные. Основные функции государства – оборона, правосудие, образование. Вот их и надо наладить, тогда и все остальное постепенно придет в норму. Новая судебная система, созданная в России, гарантировала независимость судей не на словах, а на деле, – и значит, была лучше той, что существует в наши дни. Новый устав о гимназиях провозглашал равенство при поступлении всем сословиям, а устав российских университетов предоставлял учебным заведениям довольно широкую автономию. Введенная Александром всеобщая воинская повинность выглядела так: правительством каждый год определялось необходимое число новобранцев (обычно составлявшее примерно четверть от числа лиц мужского пола, достигших 21 года). Явившись на призывной пункт, молодые люди представляли свои документы, после чего комиссия освобождала от призыва тех, у кого старший брат отбывает или отбыл службу, а также тех, кто был единственным кормильцем в семье или единственным сыном у родителей; остальным полагалось тянуть жребий. Срок воинской службы зависел от образования призывника: чем оно выше, тем меньше срок действительной службы и тем дольше пребывание в запасе. В результате армия мирного времени могла быть небольшой, но при мобилизации пополнялась кадрами уже хорошо обученными (и русско-турецкая война 1877–1878 годов подтвердила оправданность такой системы).

Но без отмены крепостного права грош цена была бы всем этим реформам. Они даже были бы невозможны – как будут вместе тянуть один жребий сыновья купца, дворянина и крепостного крестьянина? Уязвимым местом любых реформ является то, что решений, безупречных для всех слоев общества, такие задачи не имеют в принципе. Любая сторона, даже если что-либо и получает, неизбежно при этом и теряет что-то. Несмотря на компенсации из бюджета, помещики лишались традиционного источника дохода. Крестьяне обрели волю, но не получили земли. У всех появилось право отдать детей в гимназию, но далеко не каждый располагал для этого финансовыми возможностями, и так далее. В итоге перемены были неоднозначно восприняты обществом, причем одну его часть не устраивал сам факт реформ, другую – их недостаточность.

Самые радикальные элементы, желавшие всего и сразу, считали, что император обманул свой народ – именно так выразился Дмитрий Каракозов после своего неудачного выстрела в Александра Второго. Вслед за этим цареубийцей появились и другие. Шесть покушений пережил Освободитель, не считая не состоявшихся по разным причинам, – седьмое стало для него роковым. Свои реформы Александр II проводил без лютости и спешки, осмысленно и терпеливо. Ему хватило мудрости не пытаться строить европейское государство азиатскими методами, как делал бы Петр I. В те сферы, где государству делать нечего, он не вторгался – в отличие от генеральных секретарей и пришедших им на смену президентов. Этот правитель принял вызов Времени и до конца исполнил то, что считал необходимым – подобно древним римлянам, жившим по принципу «делай, что должен, и будь, что будет». Таким видится из наших дней император Александр II, таким – исполненным спокойствия и решимости – его изобразил скульптор Александр Рукавишников.

Эту сдержанную, не экспрессивную позу автор придал памятнику намеренно, исходя из простого соображения, что царь ощущал себя помазанником Божьим и не имел нужды агитировать народные массы, указуя им путь в светлое будущее своей решительной дланью или размахивая головным убором. Вообще эпоху советской монументальной пропаганды Александр Рукавишников оценивает очень негативно: «Революция отбросила нашу страну на много лет назад в восприятии искусства и, в частности, скульптуры, по сравнению с Западом. Помните, у нас сначала пошел авангард, а потом, в течение лет сорока памятники представляли собой бюсты героев соцтруда – различие было только в том, мужчина или женщина. И верхом авангардизма была женщина с веслом и в купальнике».

Но недостаточно поставить диагноз – нужно победить болезнь. Как завкафедрой МГАХИ имени Сурикова Александр Иулианович Рукавишников учит своих студентов тому, что памятник – это «сложение определенных сечений, объемов в пространстве, разных поверхностей и разных ритмов, которые должны держать определенную площадь земли, концентрировать на себе внимание». Как творец, он для воплощения своих идей находит практические решения, каждый раз оригинальные. Иногда для одной работы приходится искать решение неоднократно. Например, местом для установки памятника Александру II сначала мог стать Александровский сад, затем – небольшая площадь около Кутафьей башни, и наконец – парк у храма Христа Спасителя.

«Чем сложна скульптура? Тем, что нет сюжета, как в кино или в книге. Нет музыки помогающей. Нет драматургии. Нет начала, конца. Ничего нет, есть только объем, который должен и сказать о трагической судьбе, и передать эмоции». Для архитекторов Игоря Воскресенского и Сергея Шарова, постоянных соавторов Рукавишникова, из этого следует, что каждое новое место предполагаемой установки памятника требует начинать работу с нуля, ведь постамент – это вовсе не подставка под статуей, а связующее звено между изваянием и окружающим ландшафтом. Впрочем, ничуть не легче и скульптору: он должен рассчитать, как солнечный свет будет падать на лицо статуи на новом месте, как будет смотреться фигура на высоте нового постамента…

Когда вариант установки памятника у Кутафьей башни заблокировала федеральная служба охраны (мемориал мешал бы проезду официальных кортежей), менять голову Александру Второму пришлось в третий раз. Но дело того стоило – памятник отлично смотрится, хотя и опасались авторы, что рядом с громадой храма он может по масштабу «не попасть». Удачным получился и антураж: и царственные львы за спиной у монарха, и как бы расколотая взрывом беломраморная колоннада. Сейчас мало кому, кроме любителей истории, известно, что до 1918 года практически здесь же (а точнее – между набережной и местом нынешнего памятника Освободителю) стоял памятник Миротворцу.

Виктор Сутормин