Церковь Воскресения в Кадашах. Часть I

Вот как описывает великолепные виды Москвы известный бытописатель М.Н. Загоскин в своей книге «Москва и москвичи»: «Из окон надворной стороны дома видна внизу, под самою горою, часть города, примыкающая к трем холмам, знаменитым во всей Москве своею трехгорной водою. Ваш взор, быстро пробежав по кровлям, невольно останавливается на обширном поемном лугу, по которому змеится наша изгибистая Москва-река: прямо за ней чернеются рощи Воробьевых гор, налево подымается колокольня Новодевичьего монастыря, а еще левее, как сквозь туман, мелькают кровли домов и кресты церквей отдаленного Замоскворечья».

Если смотреть на Замоскворечье с Боровицкого или Кремлевского холма или, например, с Большого Каменного моста, то среди крыш домов выделяются золотые купола храма Воскресения Христова в Кадашах и крест уходящей в небо колокольни. Уж очень по-особенному блестят эти купола на фоне невзрачной кровли стоящих рядом домов. Какая-то необъяснимая сила манит обязательно пойти и отыскать эту церковь, посмотреть на нее вблизи. Сделать это не так-то просто! Предстоит еще поплутать в узких лабиринтах Кадашевских переулков и тупиков. Но результат поиска никого не разочарует, едва окажемся мы в дворике храма. Именно в таких местах можно встретить осколки древней Москвы.

На территории Кадашевской слободы было несколько церквей: Иоакима и Анны, что на Якиманке, Космы и Дамиана, что в Кадашах, и др. Но центром слободы стала церковь Воскресения Христова. Раньше она называлась «что на Грязех», потому что Кадаши были расположены недалеко от старицы Москвы-реки, которая разливалась каждую весну, принося в слободу грязь. Церковь Воскресения в Кадашах служила основной вертикалью и композиционной доминантой Замоскворечья. Кроме того, она определяла главную градостроительную ось Москвы: от колокольни Ивана Великого к дворцовой церкви Вознесения в Коломенском.

Храм Воскресения Христова в Кадашах имел главенствующее значение в ар¬хитектурно-художественном облике Замоскворечья, что давало ему особую привилегию. Испокон веков в Москве колокольный звон, призывающий верующих к заутрене, начинался с знаменитой колокольни Ивана – Великого, а остальные московские церкви с замиранием и трепетом ждали первого удара Успенского колокола. После этого отзывались звоном колокола Страстного, Высоко-Петровского и других крупных монастырей. Ну а следом за ними начинали петь колокола церкви Воскресения в Кадашах, и только потом всех остальных посадских храмов города.

Первое упоминание о храме на этом месте датируется 1493 годом. В 1654 году в Москве свирепствовала чума. «Но в то время как с запада приходили все вести счастливые, из Москвы давали знать, что здесь свирепствует моровая язва… В начале сентября князь Пронский дал знать царице, что моровое поветрие в Москве усиливается, православных христиан остается немного», – свидетельствует С.М. Соловьев. По некоторым данным, от чумы погибло две трети москвичей. Отразилось это и на жителях Кадашевской слободы. Удивительно, как быстро кадашевцы справились со столь серьезной бедой, ведь уже спустя три года после трагедии, в 1657 году, они перестроили деревянную церковь.

Спустя еще тридцать лет своими силами и средствами жители Кадашевской слободы возвели новое архитектурное чудо. Имя архитектора каменного храма Воскресения в Кадашах затерялось в лабиринтах истории. Предполагают, что им был зодчий и «колокольных дел мастер» иеромонах Сергий Турчанинов, уроженец Кадашей. В 1970-х годах историком архитектуры и реставратором Галиной Владимировной Алферовой был создан труд «Памятник русского зодчества в Кадашах. История его реставрации», посвященный не только самой церкви Воскресения, но и всей Кадашевской слободе. Алферова по крупицам собирала в архивах информацию о Кадашах.

Галина Владимировна сделала неоспоримые, убедительные выводы о причине появления уникального архитектурного творения в Замоскворечье: «Столь высокохудожественный архитектурный памятник в Кадашевской слободе возник не случайно, а явился воплощением художественной идеи, как художественный образ, вобравший в себя творческие искания, раздумья и противоречия гениального автора, сына своего времени. Нельзя не подивиться вкусу зодчего и заказчиков – ткачей Кадашевской слободы, которые поднялись в своих стремлениях на столь высокий уровень художественного чувства, эстетических воззрений и неповторимого идеала красоты!»

Храм двумя этажами делится на два яруса: нижний – не¬затейливо-строгий – и верхний – более торжественный. Это два мира – дольний и горний. Как на русских иконах, чем выше изображаемое, тем оно больше, величественнее, так и в храме– чем выше, тем красивее, изящнее, царственнее. Архитектор, как и древний иконописец, хотел, чтобы внимание акцентировалось на том, что наверху, поэтому нижняя часть храма проста и незамысловата: из украшений здесь только неброские оконные наличники. Но чем выше мы поднимаем взор, тем богаче становятся украшения. Возле куполов узор делается совсем витиеватым со множеством сквозных участков, созда¬ющих сложную композицию рисунка.

При строительстве церкви Воскресения произошел синтез архитектурных стилей – традиционного русского и барочного, отличающегося декоративностью, возвышенностью, изяществом. Барочные детали храма – это в первую очередь белокаменная резьба в виде изогнутых гребней – знаменитых «петушиных гребешков», как их прозвали в народе. Наружные белокаменные украшения стен и колонн выполнены в виде побега виноградной лозы – одного из самых распространенных символов христианства. Для сравнения можно вспомнить иконографический тип «Христос Лоза Истинная». «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой – виноградарь» – говорится в Евангелии.

Архитектор В.И. Баженов, проектировавший соседний храм иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радость, часто приходил в церковь Воскресения Христова в Кадашах и называл ее «зданием, обладающим «приятством» в том числе и из-за декоративности ее форм. Пять восьмериков завершаются пятью луковичными куполами, которые образуют сложную композиционную группу. Каждая из глав церкви как будто тянется вверх. Один из восьмериков расположен значительно выше четырех других, поэтому кажется, будто боковые купола пытаются дотянуться до центрального, уходящего крестом в самое небо, и возникает ощущение роста глав и церкви в целом.

Таким образом, вся архитектоника здания направлена на создание эффекта устремления церкви ввысь – к небесам. То же самое можно сказать и о системе декора. Украшения словно поднимаются по стенам, что делает церковь торжественной. «Объемы как бы теряют свою массивность, свойственную архитектуре середины XVII века, возникает зрительное впечатление, будто бы здание построено из тонких стенок. Композиция памятника создана так, что в нижних частях доминирует стена (значение ее постепенно ослабевает по мере движения вверх), а в верхней части главенствует декор. Так зодчий добивается впечатления, что памятник движется, живет, растет, «расцветает», – замечает Алферова.

Стены церкви были выкрашены суриком, и на красно-оран¬жевом фоне золотые главы, смотревшиеся то на фоне неба, то на фоне стены центрального барабана, поражали блеском и великолепием. Швы между кирпичами на стенах храма были раскрашены голубцом. Казалось, что все здание окутано легкой голубоватой дымкой. Небо как бы спустилось на землю. Невозможно было просто зайти в храм – сначала нужно было обойти его почти кругом и весь оглядеть снаружи. В церкви Воскресения зодчий воплотил принцип единства экстерьера и интерьера. Даже рисунок декора главного входа в церковь был практически идентичен рисунку деревянных украшений иконостаса внутри.

Входящий в церковь поражался ее внутренней и внешней целостности. Внутри, как и снаружи, взгляд устремлялся вверх. На второй этаж вели целых три лестницы, поэтому невольно хотелось подняться. Наверху прихожан встречал огромный, ярко освещенный позолоченный иконостас, написанный мастерами Оружейной палаты – учениками Симона Ушакова. Особенную художественную ценность представляли деревянные столбики, отделявшие иконы друг от друга. Они были сделаны из цельного дерева, а внутри – пустые. Резьба представляла собой плетение виноградной лозы, как и на стенах снаружи. Иконостас был вызолочен листовым красным золотом, нерезные части были покрашены в голубой цвет.

Не менее великолепна была роспись стен церкви, выполненная придворными живописцами. К сожалению, роспись была утрачена во время пожара 1812 года, и ее заменили в середине XIX века. Этот своеобразный эффект яркости, красочности, праздничности, контрастирующей с простотой первого этажа и трапезной, поражал всех присутствующих в храме. Старинный иконостас пострадал от наполеоновских варваров и во время советских гонений на церковь. Если вы хотите иметь представление об иконостасе церкви Воскресения, то можете отправиться в Донской монастырь: в соборе в честь Донской иконы Божией Матери один из иконостасов сделан по образцу Воскресенского.

В 1695 году три лестницы, ведущие на второй этаж, были убраны, и была построена высокая (более сорока трех метров) шестиярусная колокольня, которую в народе прозвали «большой московской свечой». Стройная, грациозная, взмывающая ввысь, она до сих пор является одним из главных высотных ориентиров Замоскворечья. Композиция церкви значительно изменилась, она приняла типичный вид «корабля». «Движение вверх как бы замедлилось, и все сооружение несколько отяжелело. Его первоначальный образ существенно изменился, хотя здание и не потеряло своей художественной выразительности», – пишет Алферова об изменениях конца XVII века.

Нижний ярус колокольни и церковь объединила галерея, на которую можно было попасть только по специальной лестнице. Колокольня храма Воскресения по форме похожа на угловую Беклемишевскую башню Кремля. Быть может, архитекторами подразумевалась еще одна ось от Кремля через колокольню. С сорокаметровой высоты «большой московской свечи» Кремль и Замоскворечье были видны как на ладони. Главный колокол храма, весивший более четырехсот пудов, был отлит в 1750 году тем же мастером, который спустя несколько лет создаст знаменитый Успенский колокол колокольни Ивана Великого. В начале XX века здесь часто играл московский звонарь-виртуоз К.К. Сараджиев.

Два колокола Воскресенской церкви общим весом в пятьсот пятьдесят девять пудов находятся сейчас в Большом театре, куда они были переданы на временное пользование в 1938 году. В 1812 году церковь была разграблена. Французы похитили большую часть ценностей, дорогой утвари и икон. В Тихвинском приделе нижнего храма была устроена конюшня. Уходя из Москвы, французы подожгли храм, но чудесным образом огонь потух и не дошел до иконостаса. В результате реставрационных работ XIX века облик храма изменился: исчез круговой ход вокруг верхней церкви, лестницы по обеим сторонам колокольни разобрали и построили крытые паперти с полукупольным завершением.