Особняк Зинаиды Морозовой. Часть I

Это один из тех удивительных домов, о которых чем больше узнаешь, тем яснее понимаешь, что не узнал даже малой части. Жаль, что здесь не проводят экскурсий, но уж так сложились обстоятельства: находящийся в ведении МИДа особняк используется для встреч на высшем уровне, и поэтому простым смертным остается лишь разглядывать дом сквозь чудесные кованые решетки ограды. И все же экскурсанты на Спиридоновке появляются часто. Например, вишнево-красный автобус, стилизованный под транспорт 30-х годов, привозит тех, кому интересно увидеть булгаковскую Москву – а ведь когда возникает вопрос о доме Маргариты, из возможных вариантов чаще всего называют именно этот.

Чтобы проверить обоснованность данной версии, обратимся к тексту романа: «Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата». Особняк прекрасен и безусловно достоин светлой королевы Марго, и до Арбата отсюда недалеко. «Ей нужен был он, мастер, а вовсе не готический особняк, и не отдельный сад, и не деньги» – да, и сад имеется, и по стилю это неоготика. «Липы и акации разрисовали землю в саду сложным узором пятен. Трехстворчатое окно в фонаре, открытое, но задернутое шторой, светилось бешеным электрическим светом». В конце 1930-х годов деревья здесь уже разрослись, и если не акации, то липы среди них есть.

Ризалит в левой части фасада – это не совсем фонарь, но окно в нем действительно трехстворчатое. «Стукнула калитка, и на плитках дорожки послышались шаги». Называть эти роскошные ворота калиткой было бы излишней скромностью, равно как и Спиридоновку именовать переулком, – но это мелкие придирки, не заслуживающие особенного внимания. Однако если взять описание полета Маргариты из ее окна к дому Драмлита, то окажется, что отсюда такой маршрут проложить невозможно. Кроме того, никакой «очень крупный специалист» (имею в виду супруга Маргариты Николаевны) в этом доме в советские времена не квартировал.

Жил в особняке на Спиридоновке только нарком по иностранным делам товарищ Литвинов, но и то – если верить мемуаристам – его семья некоторое время занимала «три небольшие комнаты над гаражом», то есть во флигеле, а не в самом особняке. Таким образом, с описанием Булгакова объект совпадает лишь частично; а если так, то домом Маргариты вполне может оказаться и какой-либо другой особняк, более точно соответствующий тексту романа, вопрос лишь в том, удастся ли нам найти такой… Ну, а пока, раз уж нет достаточных оснований считать этот чудесный маленький дворец домом Маргариты Николаевны, давайте поговорим о доме Зинаиды Григорьевны.

Заказывая свадебный подарок для любимой жены, богатейший купец Савва Тимофеевич Морозов хотел, чтобы создано было нечто прекрасное, уникальное, сказочное… При этом как человек деловой и прагматичный, Морозов жилище для своей семьи представлял себе комфортным и оснащенным всеми необходимыми благами цивилизации. Федор Осипович Шехтель блестяще справился с этой задачей. Легко играя элементами средневековой архитектуры вроде контрфорсов, зубцов, колонок и башен, украсив фасады особняка на Спиридоновке химерами и каменными масками, он создал неповторимый образ готического замка.

Но за башнеподобными объемами и стрельчатыми окнами морозовского «палаццо» вместо гулких залов со сквозняками и фамильными привидениями архитектор расположил помещения, необходимые для жизни богатой, но обычной семьи: столовую и несколько гостиных, кабинет хозяина и будуар хозяйки, спальню и детскую, комнаты гувернеров, гимнастический зал и бильярдную. Комнаты управляющего и прислуги, а также множество подсобных помещений (электростанция, котельная, прачечная, гладильная, погреба, ледник, конюшни) размещались в отдельном флигеле, соединенным с главным домом подземным переходом.

Казалось бы, совместить уют современного дома с романтической, слегка таинственной атмосферой замка – невозможно. Однако архитектор и заказчик очень удачно выбрали стиль. Неоготика в каком-то смысле подобна маскараду, увлекательной игре в давно минувшую эпоху. Чтобы маскарад по-настоящему удался, недостаточно маски и костюма, нужно еще и вести себя в манере выбранного персонажа. Поэтому интерьеры дома – по крайней мере, парадной его части – Шехтель тоже стилизовал под готику, чем многократно усилил яркое впечатление, которое особняк Морозовых производил на каждого человека, которому доводилось в нем побывать.

За порталом с тремя стрельчатыми арками перед гостем открывалась дубовая дверь, приглашая в холл, облицованный деревянными панелями. Над головой сияла цветными стеклами люстра ручной работы, а за широким проемом лестницы виднелся аванзал. Золотые эмблемы на голубом фоне стен напоминали раскрывшиеся коробочки хлопка и геральдические лилии, но чтобы разглядеть их поближе, требовалось подняться по лестнице, перила которой оплетали змеи и охраняли чудовища. Эпоха модерна еще не наступила, но Шехтель интуитивно двигался в этом направлении. Стремясь создать цельное художественное пространство, он стирал грань между архитектурой, скульптурой и живописью.

Полноправным его соавтором стал Михаил Александрович Врубель, создавший три панно для малой гостиной и украсивший лестничный холл скульптурой и прекрасным витражом. Врубель тогда пребывал в расцвете своего необыкновенного таланта, но отнюдь не в зените славы. Однако его фамилия наверняка была известна Шехтелю еще со времен учебы в Саратовской мужской гимназии, где будущий зодчий слышал от учителя чистописания и рисования, «милейшего, добрейшего старичка Андрея Сергеевича Година», необычные истории о безумно талантливом Мише Врубеле, учившемся в Саратовской гимназии там пятью годами ранее.

Увидав работы художника, архитектор понял, что именно Врубель с его сумрачным даром сумеет внести в оформление готического дворца единственно верную романтическую ноту. Украшающая подножие колонны парадной лестницы скульптурная группа «Роберт и монахини» поражает причудливостью ракурсов, странностью текучих форм. Она подобна застывшему сну, предрассветному мороку – когда уже понимаешь, что все тебе лишь привиделось, но не можешь стряхнуть с себя наваждение. Опера Джакомо Мейербера «Роберт-Дьявол», навеявшая Врубелю этот замысел, полна мистических образов: там действует Князь Тьмы в облике черного рыцаря Бертрама и послушные его воле призраки монахинь.

Другим украшением дома стал витраж, выполненный по эскизу Врубеля. Рыцарь и здесь является главной фигурой, однако это совсем другой человек. Он не обуреваем духами Ада, но и к радостям Земли он равнодушен. Поселянки украшают его копье гирляндами цветов, и верный оруженосец с интересом поглядывает на красоток, но рыцарь погружен в свои думы. Романтик и мечтатель, как и художник, его изобразивший (недаром чертами лица он напоминает самого Врубеля), рыцарь странствует в поисках дамы сердца, а она – как и положено – где-то в дальних краях. Мотивы готики в отделке дома преобладают, но есть залы в стиле ренессанса, рококо, ампира.

Объединяет все помещения дома авторский почерк Шехтеля, выполнившего эскизы для каждого из помещений, а также то, что все элементы отделки были заказаны лучшим мастерам того времени. Огромную люстру для столовой создали на фабрике Постниковых, камин из радомского песчаника – в мастерской Захарова, а лестницы и дубовые панели вестибюля и аванзала изготовили резчики знаменитой фабрики художественной мебели Павла Шмита, поставщика Двора Его Императорского Величества. Здания, созданные Шехтелем, обычно рассчитаны на круговое восприятие. Особняк Морозовой со стороны Спиридоновки выглядит внушительно и строго.

Величия и пышности преисполнен западный фасад с химерами над порталом; обращенный к саду с фонтаном южный фасад создает настроение уюта и спокойствия, а каменная резьба и горельефы, украсившие террасу с восточной стороны дома, своей очаровательной неофициальностью способны вызвать улыбку. Может показаться, что особняк являет собой свободный полет фантазии, но это не так. Всему в основу положен точный расчет архитектора. Как утверждают специалисты, «вся пропорциональная система здания, вплоть до деталей мебели, определяется размерами длины, ширины и высоты аванзала». Живописность особняка и свобода его композиции четко продуманы.

Даже врубелевский витраж установлен не в оконном проеме, а в специальной нише с подсветкой, то есть в любое время суток изображение должно выглядеть так, как задумано автором. Этой работой Франц Шехтель сразу «сделал себе имя» как в профессиональных кругах, так и у заказчиков, отныне почитавших за честь сотрудничать с 39-летним мастером на его условиях. Одним из заказчиков вскоре станет миллионер Степан Рябушинский, присмотревший для своего дома участок на углу Спиридоновки и Малой Никитской. А Зинаида Морозова, сделавшись хозяйкой самого красивого и оригинального дома в Москве, оказалась в центре всеобщего внимания.

Впрочем, долгое время быть счастливым Судьба мало кому позволяет. Савва Морозов не смог преодолеть душевный кризис и покончил с собой. Зинаиде Григорьевне стало невмоготу оставаться в этом доме. Приобрести у вдовы особняк вознамерился Московский купеческий клуб, но сделка не состоялась. Вряд ли купечество остановила назначенная Морозовой цена в 700 тысяч рублей (говорят, что в том же клубе один из его членов, Михаил Морозов, проиграл за ночь миллион) – скорее всего, планировка дома, идеально подходившая для частной резиденции, показалась не пригодной для размещения клуба, а портить шедевр перестройками руководство клуба не сочло возможным.

Виктор Сутормин