Никольская башня Кремля

Ворота Никольской башни лично я никогда не видел открытыми, а сотню лет назад через них свободно можно было попасть в Кремль. Квартировавший в одном из кремлевских дворцов великий князь Сергей Александрович обычно выезжал из своей резиденции и возвращался именно этим путем. Такое постоянство в привычках главнокомандующего войсками Московского округа позволило людям из боевой организации партии эсеров подготовить и в феврале 1905 года осуществить покушение. Террорист Иван Каляев с нитроглицериновой бомбой, вложенной в коробку от дорогих пирожных, дождался выезда великого князя и с расстояния нескольких шагов метнул бомбу в карету. Конструкцию метательного снаряда разработал Николай Кибальчич, когда партия «Народная воля» готовила покушение на императора Александра II. За четверть века девайс почти не изменился, только процесс подготовки снаряда усовершенствовался.

Из показаний Николая Кибальчича на следствии: «Сущность устройства его состоит в том, что оловянный груз, надетый на стеклянную трубочку, наполненную серной кислотой, в момент удара метательного снаряда о какую-либо поверхность разламывает трубочку вследствие силы инерции, серная кислота, вытекая из разбитой трубочки, зажигает прикрепленный к трубочке стопин особого приготовления (нитка, покрытая смесью бертолетовой соли, сахара и сернистой сюрьмы), огонь по стопину передается к запалу с гремучей ртутью, гремучая ртуть, взрываясь, сообщает взрыв патрону, состоящему из смеси мучнистого пироксилина и нитроглицерина, а от патрона взрыв передается уже гремучему студню. В снаряд помещены две стеклянные трубочки, продольная и поперечная, с грузами на каждой, так что, какой бы стороной ни упал снаряд, во всяком случае, хоть одна трубочка должна разбиться. Огонь по стопину передается моментально, и, следовательно, взрыв должен произойти в то мгновение, как только снаряд ударится о препятствие. Раз выработана форма и все детали снаряда, то приготовление его становится очень легким, как это видно из самой простоты устройства снаряда. Стоит только заказать металлическую коробку, купить медных и стеклянных трубок, отлить свинцовые грузы – и вот готовы все части механического приспособления; совершенно достаточно одного дня. На приготовление других частей снаряда – стопина, капсюля с гремучей ртутью и гремучего студня – тоже потребуется не много времени».

На совершение теракта времени требовалось и того меньше: полчаса ожидания, несколько быстрых шагов, бросок… звон в ушах и головокружение – и можно уходить, если останешься жив. Допустим, Игнатий Гриневицкий метнул свою бомбу прямо под ноги себе и государю Александру Николаевичу, когда тот невредимым вышел из кареты, разбитой взрывом первой бомбы, так что предстать перед судом террористу довелось уже не в качестве обвиняемого, а в виде вещественного доказательства. Найденная на льду Фонтанки голова народовольца на суде фигурировала, помещенная в банку со спиртом. Ивану Каляеву повезло больше – он был сильно контужен, но ушел с места теракта на своих ногах. На звук взрыва сбегались люди, и среди них была жена убитого, великая княгиня Елизавета Федоровна. Она в момент покушения находилась в Большом Кремлевском дворце, в ею же организованных мастерских, где отшивали теплую одежду для русских солдат, воевавших в Маньчжурии. За окном глухо бухнуло, хрустнули стекла, что-то посыпалось с потолка – и она выбежала на площадь в чем была, не накинув шубы. Кто-то пытался ловить перепуганных лошадей, кто-то помогал подняться кучеру, а тот, держась рукой за раздробленный затылок и ничего не слыша, все спрашивал, что с их высочеством. А великая княгиня на коленях ползала по земле, собственными руками собирая по кускам тело того, с кем ее связывали узы брака и непростые отношения. Когда останки великого князя перенесли в часовню Чудова монастыря, вдова еще не могла плакать. Слезы хлынули, когда жандарм принес найденные на крыше соседнего здания пальцы в перстнях…

Бывают в истории времена, когда унижение делается невыносимым. Кто-то в бессильной злости плачет ночами, а у кого-то злость находит выражение в действиях. И тогда уже неважно, что послужило поводом – еврейские погромы или ментовский беспредел, но у человека в сознании что-то ломается, как хрупкая стеклянная трубочка, и происходит взрыв. Сергей Васильевич Зубатов дал эсерам очень хлесткое определение – «сентиментальное зверье». Как их идейный противник и начальник Московского охранного отделения, он и не мог относиться к ним иначе, но был не прав. Зверство – наслаждаться чужими страданиями, а эсеры, совершая террористический акт, осознавали его и как свой грех, и как жертвоприношение, принося в жертву не только объект покушения, но и себя. В отличие от шахидов эсеры наносили свои удары прицельно, поскольку считали, что ведут войну с правительством, а не с мирным населением. Тот же Каляев, несколькими днями раньше выйдя на позицию для броска на повороте около Думы, увидал в экипаже ехавших вместе с великим князем двух его приемных детей – и замер, пропустил карету. Одобрил его отступление и руководитель организации Борис Савинков, сказав: «Действительно, не убивать же детей».

Но 4 февраля все сложилось именно так, как рассчитывали боевики, и уже не имело значения, что исполнитель теракта в изодранной одежде и перепачканный кровью был схвачен, даже не успев дойти до Никольских ворот. Вдова посетила Каляева в тюрьме. Она принесла террористу Евангелие и сказала, что прощает его. Нам этот поступок может показаться странным, но для глубоко верующей женщины он был естественным. По-своему естественным был и ответ эсера: он заявил, что ни о чем не сожалеет и если б имел тысячу жизней, то все их отдал бы своей борьбе. Боевик и на суде вел себя довольно дерзко и после вынесения смертного приговора подавать апелляцию отказался. Впрочем, через адвоката товарищи по партии все же уговорили его сделать это, но лишь затем, чтобы повторное рассмотрение дела использовать в целях пропаганды. В конце весны Каляев был повешен в Шлиссельбургской крепости.

Надо сказать, что великого князя в Москве не слишком любили… Факту его гибели никто в приличном обществе открыто не радовался, однако ж не без удовольствия передавали друг другу ядовитую эпитафию: «Впервые в жизни раскинул мозгами». Но дом Романовых скорбел глубоко и искренне, ведь убитый приходился Николаю II родным дядей, а его вдова императрице Александре Федоровне – родной сестрой. По рисунку Виктора Васнецова изготовили и в 1908 году установили на месте теракта высокий бронзовый крест с эмалевыми вставками и неугасимой лампадой в резном светильнике. На кресте были написаны те слова, что произнес во время казни Иисус: «Отче, отпусти им, не ведают бо, что творят…».

Вдова великого князя вернула в казну фамильные драгоценности Романовых, а свои личные продала и на эти деньги основала в 1909 году Марфо-Мариинскую обитель милосердия. После захвата власти большевиками Елизавета Федоровна отказалась покинуть Россию, в 1918 году была арестована и вместе с несколькими членами царской семьи выслана сначала в Пермь, а затем в Алапаевск. Там все они были казнены – живыми сброшены в глубокую шахту. По воспоминаниям князя Феликса Юсупова: «Тамошние жители издали следили за казнью. Когда большевики уехали, они, как сами рассказывают, подошли к колодцу. Оттуда доносились стоны и молитвы. Помочь не решился никто».

Освященный 2 апреля 1908 года крест простоял на месте убийства ровно десять лет и один месяц. На первомайском субботнике 1918 года большевики от него избавились. Из воспоминаний коменданта Кремля Павла Малькова: «Я мигом сбегал в комендатуру и принес веревки. Владимир Ильич ловко сделал петлю и накинул на памятник. Взялись за дело все, и вскоре памятник был опутан веревками со всех сторон. «А ну, дружно, – задорно командовал Владимир Ильич». Ленин, Свердлов, Аванесов, Смидович, другие члены ВЦИК и Совнаркома и сотрудники немногочисленного правительственного аппарата впряглись в веревки, налегли, дернули, и памятник рухнул на булыжник. «Долой его с глаз, на свалку!» – продолжал командовать Владимир Ильич. Десятки рук подхватили веревки, и памятник загремел по булыжнику к Тайницкому саду».

Досталось от большевиков и Никольской башне. Надвратный образ святителя Николая считался чудотворным с 1812 года, когда остался неповрежденным при взрыве Никольской башни французами. Совладать с большевиками Николе Можайскому не удалось, хотя святитель проявил удивительную стойкость. Пули и осколки сильно изувечили икону – однако лик святого не пострадал, и весть о таком чуде передавалась по Москве из уст в уста. В 1918 году, готовясь к празднованию Первомая, большевики задрапировали Никольскую башню полотнищами кумача, чтобы скрыть повреждения, оставшиеся после артобстрела, а заодно и святого Николая упрятать под красную ткань. Но сильные порывы ветра сначала надули кумач, как алые паруса, а потом и вовсе скрутили полотнища, и митинг на Красной площади проходил под немигающим взглядом строптивого Николы.

Вскоре после этого Ленин приказал отремонтировать башни, пострадавшие при захвате Кремля, в результате чего икона с Никольской исчезла. И кто бы мог подумать, что уже в начале XXI века она предстанет перед нашими глазами! Оказалось, что в 1920-х годах каменщикам, выполнявшим работы по ремонту башни, приказано было заложить образ кирпичом, что и было сделано. Но рабочим, видимо, не хотелось брать грех на душу – и они между иконой и слоем кирпича оставили пустое пространство. Хотя краски очень серьезно пострадали от сырости, реставраторы сумели восстановить таившуюся под погибшим верхним слоем работу более ранних иконописцев

Виктор Сутормин