Красная площадь

Привычный нам вид Красная площадь обрела не так уж давно. Верхние торговые ряды (здание ГУМа) были построены в 1893 году, Средние – на рубеже ХIХ–ХХ веков, памятник Минину и Пожарскому переместили к Покровскому собору в 1931 году, квартал на Васильевском спуске был разобран перед войной, а брусчатка сменила булыжную мостовую в 1930 году, когда вместо деревянного мавзолея возвели бетонный, облицованный мрамором и порфиром. До 1814 года вдоль кремлевской стены от Неглинки к Москве-реке тянулся Алевизов ров, вырытый в начале XVI века. Итальянский зодчий Алевиз Новый сделал его достаточно глубоким, чтобы дно опустилось ниже уровня воды в реках, а стены рва были обложены камнем, чтобы не осыпались. Попасть в Кремль можно было, пройдя через подъемный мост, охраняемый стрельцами.

Повернутые жерлами на юг, откуда могло появиться войско Орды, перед Спасским мостом стояли пушки. Там же, у входа на мост, просили подаяния слепые, юродивые и нищие – кто гнусил жалобно, показывая прохожим свои язвы и увечья, кто псалмы распевал. Чуть поодаль торговали лубками – картинками религиозного или комического характера, отпечатанными вручную в один или два цвета с печатных форм, вырезанных на липовых досках. А еще дальше бурлил рынок, средоточие городской жизни. В ясную погоду прямо под открытым небом работали цирюльники, умевшие в два счета сделать стрижку, именовавшуюся «под горшок» – именно так она и выполнялась: клиенту на голову надевали чугунный горшок, и все патлы, торчавшие наружу, обрезались. К концу дня толстым слоем срезанных волос, утоптанным, как войлок, бывала устлана вся площадка, где это происходило, почему и прозывалась она Вшивой.

Тут же работали и харчевни, где на печках без труб (дым выходил прямо в окно) готовили кушанья на любой вкус: блины и осетрина, пареная репа и расстегаи, а также аналоги заморских блюд: вместо шашлыка – почки заячьи верченые, а вместо шаурмы – «пирожки с котятами», как выкликали зазывалы. Тем из них, кого природа не одарила зычным голосом, приходилось всячески изгаляться, придумывая что-то смешное, привлекающее внимание, главное было – не заиграться, не ляпнуть лишнего, потому что бродили по площади «земские ярыжки», человечки в суконных масках с узкими прорезями для глаз. Услыхав хоть словечко, которое можно было истолковать как преступное, они выкликали: «Слово и дело!» – и тогда того, на кого указывал ярыжка, полагалось хватать и волочь в застенок для дознания. Застенок располагался неподалеку – в казематах Константино-Еленинской башни, и очутиться там не хотелось никому, так что по мере приближения человека в тряпичной маске голоса затихали и люди от него шарахались в стороны, как от зачумленного.

Хотя на площади регулярно совершались казни (обычно гражданские, но иногда и самые настоящие), предназначением этой части города являлась торговля. Пространство перед кремлевской стеной было занято разного рода палатками и лавочками, а в проходах между ними люди – кто во что горазд – торговали с рук или с наплечных лотков, или развесивши товар на воткнутых в землю хворостинах. Поэтому и называние у этого места было – Торг, а еще его часто именовали Пожаром, ибо каждый торговец старался свой «бутик» зимой как-нибудь обогреть, а даже самый маленький очаг может превратиться в большую проблему, если оставить его без присмотра.

Периодически выгорая, Торг возрождался в прежнем виде уже через несколько дней, но московские государи, резонно опасавшиеся, что рано или поздно пожар перекинется на Кремль, запрещали у его стен какое бы то ни было строительство. Указ от 4 сентября 1679 года гласил: «А которые всяких чинов торговые люди торгуют на Красной площади, и на перекрестках, и в иных неуказных местах, поставя шалаши, и скамьи, и рундуки, и на вехах, всякими разными товарами, и те шалаши, и рундуки, и скамьи, и вехи, с тех мест указал Великий Государь сломать, и впредь на тех местах никому никакими товарами не торговать, чтоб на Красной площади и на перекрестках, и в иных неуказных местах от тех торговцев проезду стеснения не было». Впрочем, во все времена торговцы – ребята настырные: «ты их в дверь – они в окно». Поэтому к торговым рядам, стоявшим по дальнему от Кремля краю площади, со временем добавился и еще один ряд, примостившийся вдоль вырытого у кремлевской стены рва.

После пожара 1812 года ров был засыпан, а стоявшие над ним торговые постройки архитектор Осип Бове восстанавливать его не стал, ограничившись возведением Верхних торговых рядов на месте сгоревших. За их ампирным фасадом теснились лавочки отнюдь не европейского вида, но они вполне соответствовали образу жизни тогдашней Москвы, и необходимость их перестройки возникла только в конце XIX века. А площадь перестала быть торговой – только раз в год, на вербное воскресенье, здесь устраивалась ярмарка. Иван Белоусов, в книге «Ушедшая Москва» писал: «Вся площадь заставлялась белыми палатками и заполнялась самыми разнообразными товарами, большей частью подарочного характера: игрушки, цветы, корзинные изделия, галантерея, сласти. Масса воздушных шаров красными гроздьями колебалась над толпой гуляющих... Писк, визг, гудки разнообразных игрушек наполняли площадь, заглушали говор гуляющих и выкрики торговцев».

Красная площадь менялась вместе с городом. Конку сменил трамвай, а извозчиков – автомобили. Вместо городовых, прогуливавшихся с саблей на боку перед воротами кремлевских башен и не пускавших внутрь только тех, кто был пьян или неопрятно одет, на охрану Кремля и его новых обитателей, переехавших в Москву из Петрограда, встали красноармейцы, без предъявления мандата не пропускавшие никого. Поначалу выполняли эту функцию латышские стрелки, потом – «кремлевские курсанты» (слушатели 1-х Московских пулеметных курсов, расквартированных по такому случаю внутри кремлевских стен), а затем – Батальон особого назначения. После начала войны солдаты этой воинской части обороняли свою крепость от налетов немецкой авиации, а в мирное время осуществляли охрану Кремля и стояли в почетном карауле у мавзолея.

В 1930-е годы облик Красной площади претерпел серьезные изменения и мог бы измениться до неузнаваемости, если бы все фантазии коммунистических вождей воплотились в реальность. Например, был замысел расширить площадь для проведения парадов и манифестаций, в связи с чем предполагалось здание Исторического музея передвинуть на Никольскую, а Верхние торговые ряды – разобрать. 18 июня 1947 году в Комитете по делам архитектуры обсуждался вопрос о постановке памятника Победы на Красной площади. Из протокола совещания: «А.В. Щусев: Обсудив это вопрос, мы пришли к такому заключению. ГУМ мешает Красной площади. Это такое неприятное пятно, которое мешало площади и до революции. Избавиться от ГУМа предлагали сотни раз за эти тридцать лет, но все эти способы очень дорогие, очень сложные, ГУМ нужно передвигать, а передвигать его некуда, у него большие подвалы, надо за ним ломать целый ряд зданий, все это упиралось в сотни миллионов. Б.М. Иофан: Исторический музей – его можно передвинуть, не трогая Музея Ленина…»

Через два дня заключение по обсуждавшемуся вопросу представил кандидат технических наук Э.М. Гендель, обладавший практическим опытом передвижки зданий в Москве. На выполнение работ потребовалось бы двенадцать месяцев, а стоимость перемещения одного только здания Исторического музея обошлась бы в девять миллионов рублей. В первые послевоенные годы перед страной стоял целый ряд задач более важных, поэтому до расчистки Красной площади дело так и не дошло.

Виктор Сутормин