Усадьба Куманиных на Большой Ордынке

Род Куманиных – один из старейших купеческих родов. Фамилия эта происходит от слова «куманы». Так в Европе называли тюркоязычный кочевой народ, на Руси известный как половцы. С половцами воевал князь Игорь из «Слова о полку Игореве». Предком московских Куманиных был купец Переславль-Залесского уезда Алексей Иванович Куманин – выходец из монастырских крестьян. Сыновья его Алексей, Василий и Иван в 1789 году переселились в Кошельскую слободу на берегу реки Яузы – занялись производством и торговлей. Старший сын Алексей Алексеевич зарабатывал отъездным торгом в портовых городах, наладил торговые связи со среднеазиатскими ханствами и благодаря трудолюбию и просвещенности стал вскоре коммерции советником первой купеческой гильдии. Все Куманины активно участвовали в общественной жизни Москвы.

Представители других купеческих семей не возглавляли так часто Московское городское общественное управление, как Куманины. В 1811 году Алексей Алексеевич был избран московским городским головой. Находясь на важном посту, Куманин сделал для города много полезного: он собрал деньги на сооружение на Красной площади памятника Минину и Пожарскому, пожертвовал значительную сумму на развитие Практической академии коммерческих наук – высшего училища для купеческих детей. «Оптовая торговля при портах, «степень трудолюбия пресвященного и важность предприятия» А.А. Куманина определяли право на высшее купеческое достоинство – звание первостатейного, дававшее и почесть приезжать ко двору, и право носить шпагу для защиты чести, и ездить в карете парой или четвернею», – сообщается Г.А. Федоровым в статье «Из разысканий о московской родне Достоевского».

Во время Отечественной войны 1812 года Куманин состоял в московском губернском комитете ополчения, а позже организовывал эвакуацию дворянства, чиновников и городского управления в Нижний Новгород. На заседании в Слободском дворце в присутствии императора Александра I Куманин пожертвовал на борьбу с Наполеоном половину своего состояния и яро призывал других купцов поступить так же. Л.Н. Толстой не смог обойти стороной этот случай и описал его в романе «Война и мир»: «Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил: «И жизнь и имущество возьми, ваше величество!»

После изгнания Наполеона из России Куманин с удвоенной энергией принялся за восстановление Москвы. Известно, что купец на собственные средства построил Князь-Андреевский храм на Котловке. За патриотизм и подвиги, совершенные на государственной службе, Алексей Алексеевич был награжден орденом Святого Владимира IV степени. Когда три десятилетия спустя в память о войне 1812 года сооружался храм Христа Спасителя, на мраморных досках среди прочих было высечено имя Алексея Алексеевича Куманина. В 1813 году он вышел в отставку с поста городского главы, но продолжал участвовать в общественной жизни города. Куманин взял ссуду из казны и приобрел в Переславле огромную мануфактуру Угрюмовых, которая стала крупнейшей полотняной фабрикой. Благодаря этому Владимирскую область стали называть «российским Манчестером».

Усадьба Куманиных на Большой Ордынке Семья Куманина жила в Замоскворечье (ул. Большая Ордынка, 17). Сначала усадьба принадлежала младшему брату Василию Алексеевичу. Когда в 1793 году он умер, усадьба досталась Алексею Алексеевичу и на шестьдесят лет сделалась «родовым гнездом» его семейства. Усадьба состояла из находившегося в глубине двора главного дома и двух симметрично фланкирующих его флигелей, выходящих на красную линию Большой Ордынки. Дом был возведен в середине XVIII века, а позже обработан в приемах зрелого классицизма и украшен классическим портиком. Северный флигель соединялся с домом с помощью вытянутого корпуса, идущего по границе владения. После 1812 года парадный фасад здания получил ампирную отделку. От Большой Ордынки усадьбу отделяла прекрасная ограда с белокаменными пилонами ворот в классицистическом стиле. У Алексея Алексеевича и его жены Александры Федоровны было три сына – Константин, Александр и Валентин. Перед смертью в 1818 году Алексей Алексеевич завещал в течение десяти лет имение на Ордынке не разделять, а жить в нем большой дружной семьей. Капитал он поделил поровну, но управлять компанией «Алексей Куманин и сыновья» поставил старшего сына Константина Алексеевича. Братья Куманины прекрасно продолжили дело отца, и вскоре их компания вышла на международный рынок, а изделия переславльской фабрики были признаны лучшими на всероссийской выставке.

В 1825 году Константин Куманин был назначен, как когда-то и его отец, московским городским головой. Благодаря ему в Москве открылись библиотека, ремесленное училище для бедняков и больница. Куманин продолжил поддерживать Практическую академию коммерческих наук, перестроил усадьбу Гагариных на Страстном бульваре. Всего на развитие города Константин Алексеевич пожертвовал несколько сот тысяч рублей. Куманин заслужил личное доверие императора Николая I и орден Святой Анны II степени. По ходатайству министра финансов Константин Алексеевич был утвержден членом московского мануфактурного совета. А в 1830 году Куманины получают долгожданное потомственное дворянство. Валентин Алексеевич Куманин с 1837 по 1840 год также возглавлял Московское городское общественное управление. Он попечительствовал мещанским училищам, банкам, судам, тюрьмам и прочим заведениям, жертвовал деньги на строительство Московской биржи, был действительным членом Общества любителей коммерческих знаний. Одним словом, занимался той же общественной работой, которую выполняли в свое время его отец и брат и которую будут выполнять его потомки.

Все братья Куманины строили и восстанавливали храмы, вносили существенные вклады на приобретение икон и церковной утвари. На свои деньги они возвели Троицкую церковь Свято-Даниловского монастыря, который стал местом погребения благодетелей. Самым большим подарком Куманиных Москве стало восстановление в 1836 году храма иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радость по проекту архитектора О.И. Бове. При освящении храма митрополит Филарет Дроздов сказал: «Если верный подданный приносит Царю дар от своего усердия, и дар его приемлется: кто, думаете, в сем случае одолжен и осчастливлен, приемлющий или приносящий? Думаю: приносящий. Ибо частное приношение частнаго человека может ли быть важно для Царя, обладающаго всем? Напротив, очень важно для усерднаго подданнаго снисхождение и благоволение Царя, изъявляемое приятием дара».

Александр Куманин был женат на тетке Ф.М. Достоевского Александре Федоровне и был крестным будущего великого писателя. Достоевский часто бывал в гостях у своих родственников на Ордынке. Из грязного и холодного флигеля Мариинской больницы для бедных, где жили Достоевские, он попадал в другой, незнакомый ему мир, который впечатлял юного Федора богатством и красотой. Каждый приезд к Куманиным становился для него настоящим праздником. Отец Достоевского Михаил Андреевич был домашним доктором Куманиных, а позже и других купеческих семей, которым был порекомендован как высококлассный врач. Детские впечатления Достоевского воплотились в произведениях писателя. Исследователь творчества писателя Г.А. Федоров полагает, что в изображении дома Парфена Рогожина отразились и характерные особенности московского дома Куманиных.

Каждый может мысленно заглянуть в особняк, читая на страницах романа «Идиот» описание интерьеров жилища Рогожина на Гороховой улице. Это описание будет особенно ценно, если учесть, что усадьба Куманиных до наших дней практически не сохранилась: «Он знал, что Рогожин с матерью и братом занимает весь второй этаж этого скучного дома. Отворивший князю человек провел его без доклада и вел долго; проходили они и одну парадную залу, которой стены были «под мрамор», со штучным дубовым полом и с мебелью двадцатых годов, грубою и тяжеловесною, проходили и какие-то маленькие клетушки, делая крючки и зигзаги, поднимаясь на две, на три ступени и на столько же спускаясь вниз, и наконец постучались в одну дверь...» Все это вполне подходит под описание особняка Куманиных. Разный уровень второго этажа в трех частях дома объясняет наличие перепадов, из-за которых требовались дополнительные ступени. Протяженная парадная анфилада с характерной планировкой и ступени позволяют нам вслед за Федоровым утверждать, что Достоевский поселил Парфена Рогожина в куманинском доме. Даже сейчас в доме № 17 по Большой Ордынке остались перепады в рядах окон, говорящие о ступенчатых спусках и подъемах внутри.

Интересен диалог князя Мышкина и Рогожина:
«– Твой дом имеет физиономию всего вашего семейства и всей вашей рогожинской жизни, а спроси, почему я этак заключил, – ничем объяснить не могу. Бред, конечно. Даже боюсь, что это меня так беспокоит. Прежде и не вздумал бы, что ты в таком доме живешь, а как увидал его, так сейчас и подумалось: «Да ведь такой точно у него и должен быть дом!»
– Вишь! – неопределенно усмехнулся Рогожин, не совсем понимая неясную мысль князя. – Этот дом еще дедушка строил, – заметил он. – В нем все скопцы жили, Хлудяковы, да и теперь у нас нанимают.
– Мрак-то какой. Мрачно ты сидишь, – сказал князь, оглядывая кабинет.
Это была большая комната, высокая, темноватая, заставленная всякою мебелью – большею частию большими деловыми столами, бюро, шкафами, в которых хранились деловые книги и какие-то бумаги. Красный широкий сафьянный диван, очевидно, служил Рогожину постелью. Князь заметил на столе, за который усадил его Рогожин, две-три книги; одна из них, «История» Соловьева, была развернута и заложена отметкой. По стенам висело в тусклых золоченых рамах несколько масляных картин, темных, закоптелых и на которых очень трудно было что-нибудь разобрать.
– А мне на мысль пришло, что если бы не было с тобой этой напасти, не приключилась бы эта любовь, так ты, пожалуй, точь-в-точь как твой отец бы стал, да и в весьма скором времени. Засел бы молча один в этом доме с женой, послушною и бессловесною, с редким и строгим словом, ни одному человеку не веря, да и не нуждаясь в этом совсем и только деньги молча и сумрачно наживая. Да много-много что старые бы книги когда похвалил, да двуперстным сложением заинтересовался, да и то разве к старости…»

Достоевский прекрасно изучил мир русских купцов. В «Записках писателя» он развивает мысль, высказанную в «Идиоте», описывает развращение купцов, превратившихся из «типов Островского» в «золотые мешки». По мнению писателя, чем более богатели они, тем становились хуже. Но откуда он почерпнул столь обширные знания о купеческой среде, если не из мира купцов Куманиных и их окружения? Достоевский, не мудрствуя лукаво, даже имена героям романа «Идиот» давал вполне реальные. Живший в Москве Евграф Рогожин был известным финансистом, управляющим Государственным коммерческим банком, директором которого являлся Константин Алексеевич Куманин. Жену банкира звали Настасья Филипповна. Значит, чета Рогожиных бывала в доме на Большой Ордынке и встречалась там с отцом и матерью Достоевского. А еще Рогожа – это район Москвы, в котором селились именитые купеческие старообрядческие семьи с патриархальным жизненным укладом. Прообразом матери Парфена Рогожина выступила тетя писателя Александра Федоровна, а основой сюжета романа стала история личной драмы Константина Константиновича Куманина. В помещике Тоцком, человеке изящного характера, с необыкновенною утонченностию вкуса, можно увидеть, по мнению Федорова, Валентина Алексеевича – представительного, барского, с изысканными манерами, шутливой речью с примесью иронии и усмешкой в глазах. Одним словом, Достоевский населил свой роман и особняк на Большой Ордынке как придуманными персонажами, так и реальными людьми из окружения Куманиных, и соединил тем самым быль и вымысел.

Документально подтверждено, что Константин Алексеевич вместе с другими купцами встречал в 1826 году императора Николая I при въезде в Москву хлебом-солью на золотом подносе стоимостью пятнадцать тысяч рублей. А потом устроил императору и «его доблестному воинству» обед, обошедшийся московскому купечеству, по сообщению журнала «Отечественные записки», в восемьдесят тысяч. А еще раньше, в 1812 году, его отец Алексей Алексеевич получил ссуду под сгоревший в московском пожаре дом и украденное имущество, хотя на самом деле он не был разорен. Куманины всегда принимали посильное участие в судьбе писателя, были его благодетелями. Для Александры Федоровны Федор Михайлович всегда был любимым племянником. «Покойная тетка, – вспоминал Достоевский, – имела огромное значение в нашей жизни с детства до 16 лет, многому она способствовала в нашем развитии». После смерти матери двух младших детей берут на воспитание Куманины. Когда Достоевский поступил в инженерное училище, они внесли плату за первый год обучения. Позднее на их деньги он с братом издавал журнал «Эпоха».

Может быть, Достоевский, выросший в нищете больничных флигелей и до конца жизни вынужденный тяжелым трудом зарабатывать себе на жизнь, так и не смог смириться с богатством семьи Куманиных. Может, его писательская совесть не позволяла ему лукавить и поддаться заблуждению насчет того, в чем он был убежден, даже если это непосредственно касалось его родственников. Достоевский имел право на подобную точку зрения обо всем купечестве в целом и о Куманиных в частности. Федор Михайлович как будто находился между двух не взаимодействующих друг с другом миров: с одной стороны – обладающие бессчетным богатством Куманины, а с другой – сирые и убогие дети умершего брата Михаила. Достоевский берет сторону «униженных и оскорбленных».

В 1870-х годах после смерти Александры Федоровны между ее наследниками за имение в Рязанской губернии разгорелась настоящая война, в которой участвовал и Федор Михайлович. На долю четырех братьев Достоевских приходилась одна треть имения, а на остальную часть наследства претендовало еще несколько семей. Наследство это доставляло Достоевскому только одни неприятности и расходы, потому что требовались деньги на уплату повинностей и судебных издержек, за поездки поверенного в имение и пр. Наконец, наследники пришли к соглашению и решили поехать в Рязань, чтобы, не продавая куманинское имение, взять землю натурой. Сестра Достоевского Вера Михайловна пришла просить его отказаться от своей доли. После бурных объяснений со слезами у Достоевского хлынула кровь горлом. А через два дня писатель умер. Дочь писателя Любовь Федоровна вспоминает, что «за несколько часов до смерти Достоевский, позвав детей – мальчика и девочку, старшая девочка, которой 11 лет, говорил с ними о том, как они должны жить после него, как должны любить мать, любить честность и труд, любить бедных и помогать им».

До революции 1917 года в усадьбе Куманиных продолжали жить новые поколения купеческо-дворянского рода. За свою историю дом неоднократно переделывался. Еще в середине XIX века часть южного флигеля, обращенную к выезду, сломали, а парадный вход замкнули с юга корпусом, симметричным северному. Это расположение видно и в современном здании. Одноэтажные флигели были надстроены вторыми этажами и получили строгие ампирные формы. После очередной перестройки в 1930-х годах от куманинского особняка осталась только высокая ограда с кованой решеткой середины XIX века. Но новое пятиэтажное здание было выстроено на основе старых корпусов усадьбы Куманина, сохраняя сложность ее плана.

Денис Дроздов